ТРАНСГЕННЫЕ ПРОДУКТЫ - ПОЛЬЗА ИЛИ ВРЕД

25-01-2022

Уже в середине 1950-х литературный и социальный критик Ролан Барт показал, как производятся стереотипы. Они фабрикуются примерно так же, как пирожки на конвейере: немного острой или сладкой начинки; пластичное тесто обволакивает мякиш, края защипываются и смазываются яичным желтком - начинка теперь только угадывается или подразумевается, и нужно откусить, чтобы ее распробовать; румяная корочка делает один пирожок похожим на другой, все они составляют выпечку, активно и с аппетитом потребляемую в самых разнообразных местах и обстоятельствах, в скромных семьях и богатых ресторанах, при неторопливой беседе или мимоходом, в компании или наедине. Эти пирожки встречают прохожего на каждом углу. Они - неотъемлемая часть потребительского ландшафта. Самые нетривиальные блюда сопровождаются одним-двумя привычными пирожками. Их пережевывают, совершенно того не замечая. За ними тянутся, того не желая. Пирожки с конвейера - это сама жизнь, и лишь некоторые гурманы способны по крайней мере осознать, что несут ко рту очередную порцию выпечки. Вот что такое стереотипы. Это то, что привычно и вместе с тем привлекательно. Это то, чего не замечаешь, потому что на самом виду - аккуратно защипнутый краешек, подрумяненная корочка и тонкий аромат специй или пряностей откуда-то изнутри. Иначе говоря, стереотипы - это узор, проступающий то здесь, то там в причудливых складках ткани существования современного фасона. Он притягателен потому, что неуловим. Он все время выдает себя за что-то съедобное и легкодоступное. Он мягко охватывает сознание и баюкает его несбыточными ароматами и дразнящими нашептываниями. Стереотипы легко усвоить и трудно переварить. Стереотипы распространяются помимо намерений говорящего. Все, что нужно - это указать на них пальцем, остановить и заставить раскрыться.

Можно проследить определенную логику влияния, которая вытекает из потребительской политики, формулируемой на государственном уровне. По образцу европейских стран, в России готовится обязательное использование маркировок для генетически модифицированных продуктов. Есть событие - есть сюжет - есть линии его развития. Сравнивая способы представления, наблюдаешь, что из одного источника они перекочевывают в другой , из противоборствующих трактовок составляются обзоры, наконец, возникает новое обозначение и вновь повторяются риторические вопросы: действительно ли это будет продолжаться, следует ли бояться или радоваться, таковы ли они на самом деле? То, что накапливается, тиражируется, повторяется из раза в раз - разве это не подходит лучше всего под обозначение стереотипа, который делает зрение одновременно более объемным (сочным) и схематичным (простым)?

Возьмем для примера статью "третьего поколения": журналист пишет (или переписывает) ее для второстепенного издания, по следам прочитанных статей на ту же тему, привлекая аргументы одной и другой стороны, добираясь до вопросов, совсем не очевидных при первой, довольно нервной и боязливой постановке вопроса о пользе и вреде трансгенных продуктов.

Итак, что отличает трансгенные продукты? Помидоры - внешний вид ("глянцевые", "красавцы") и бесконечная длительность хранения ("они вообще не портятся"). Бананы - лечебные свойства (вырабатывают вакцину против полиомиелита). Картофель - "необыкновенная" устойчивость к вредителям ("не по зубам даже колорадскому жуку") и повышенная урожайность. Хлеб с добавлением генетически модифицированных ферментов долго не черствеет. Табак приобретает устойчивость к ядохимикатам. Короче говоря, генная инженерия позволяет одновременно убить двух зайцев: воплотить мечту потребителя (высшее качество) и обеспечить минимальные технические издержки производителю (защитные механизмы "встроены" в саму продукцию). В отношении животных эта логика еще более рельефна. Так, овцы истекают уже ферментированным молоком, позволяющим не убивать телят ради получения сычуга. Генетически модифицированные овцы - это совершенные машины, ожившие персонажи фильмов о будущем, которые отмеряют новый век во славу пищевой промышленности. В свою очередь, этот узловой смысл может ветвиться: если животному не придаются человеческие черты, восхваляется его машиноподобие, если же прямая аналогия с человеком проводится, ставится абстрактный вопрос о допустимости подобных экспериментов, и в дело вступает столь обильно озвученная в последнее время западными СМИ тема био-этики и прав животных. В данном случае мы имеем дело с первым случаем, смысл содержится в самом "нейтральном" сообщении: маленьких милых телят не убивают, и это само по себе хорошо.

Первая точка, или полюс совершенства, отмечена. Что служит ее балансиром в тексте статьи? Можно предположить на основании уже известного, и предположение окажется не столь уж далеким от действительного положения дел. "Опасны ли трансгенные продукты и не возникнет ли с помощью перетасовки генов некая чудовищная молекула ДНК? Потенциальный риск исключить нельзя, считают ученые, так как мы не знаем отдаленных результатов". В этих двух фразах сосредоточены все основные ключи от известного стереотипа. Здесь и страх перед будущим, подогреваемый с обращением к авторитету науки, и этический вопрос, обращенный к бесстрастной науке, и, наконец, беспокойство о контроле над границами научного эксперимента. Дальше, по тексту статьи, эти темы уточняются в серии деталей. Те же сюжеты о контроле и могуществе науки ставятся под вопрос через ссылки и на уже живущих, но еще не вполне проявившихся аллергиков, и на отдаленные последствия для генофонда человечества, и на возможность перекрестного опыления растений. Говор я кратко, противовесом формуле: "наука готовит для нас комфортную жизнь", - оказывается формула: "но каковы ее границы и цена?" То есть в статью встроен маятник, заставляющий наше восприятие раскачиваться из стороны в сторону, от сытого потребительского урчания ("все за нас сделают") до панического отряхивания рук ("а какой ценой?"). При этом тревожность, сосредоточенная на втором полюсе подтверждается конструкциями: "но существует опасность...", "потенциальный риск", "проблема в том, что...", "грозит экологической катастрофой" и т.п. Еще более рельефно противопоставление выступает в случае с второстепенным, казалось бы, примером лосося, трансгенного и шотландского, "самого вкусного". Здесь основными оказываются пары: "трансгенный/естественный", "большой/маленький", "мясистый, масса/ вкусный, деликатес". Как можно видеть, проблема "цены" или "платы за удобство" материализована до своего предела: все положительные качества продукта генной инженерии оказываются подделкой, вовсе не способной подменить "естественный" и уникальный феномен.

Особенность статьи, как мы уже отметили, состоит в ее принадлежности к следующему "поколению". Некоторые противопоставления сглажены, показана не только неоправданность односторонних оценок, но и неоднозначность самих противопоставлений. Так, автор предлагает понять, что выращивать генетически модифицированные продукты на родине их "естественных" предков опасно из-за их возможного вытеснения "искусственными" потомками. Тогда как в "неестественных" условиях эти организмы будут в самый раз. Впрочем, сглаживание "за" и "против" вполне укладываются в биологическую логику: чем данный шаг может грозить тому или иному виду с точки зрения ареала распространения, способа размножения и т.д. Предположить, что "естественный" вид будет вытеснен из его ареала не более приспособленными и агрессивными потомками, а экономической борьбой, ориентированной на большую прибыль, автор не решается. Поэтому сглаживание в целом остается в рамках традиционного для не которых версий романтизма противопоставления "благое естественное/вредоносное человеческое". Заявленная изначально польза от генной инженерии перекрывается излишней платой за ее плоды. Затем маятник снова качается, и конец статьи снова возвращает к пользе: победе над болезнями (инсулиновый картофель, противополиомиелитные бананы).

Итак, движение взгляда в статье задается двумя основными парами, полюса которых противопоставлены друг другу. Первая - это "естественное/рукотворное". Вторая - "чудо/чудовищность". И если смысл первой пары остается фиксирован (вполне очевидно, что речь идет о разнице между генетически модифицированными и немодифицированными продуктами, при всей смутности этой границы), то смещения внутри второй как раз и придают тексту внутреннее движение. Например, когда от бесконечного срока хранения (чудо) автор переходит к отдаленным, а потому еще более грозным последствиям мутаций ДНК (способным родить чудовищ), а от них - к победе над болезнями при помощи трансгенных продуктов (снова чудо). Если возвращаться к пирожкам стереотипов, нетрудно согласиться, что статья в своей основе оказывается продуктом риторического конвейера СМИ. Его плоды столь же впечатляющи, сколь необязательны. Окажись на месте трансгенных плодов бомбежка Косово, та же схема могла с неменьшим успехом послужить основой повествования .

Однако остается несколько вопросов. Во-первых, зависят ли приведенные подробности от воли самого журналиста? Является ли стереотип его собственным изобретением, особенно если учитывать, что он берет многие материалы готовыми, заимствуя суждения и оценки из уже имеющихся источников? А во-вторых, использует ли он намеренно эту схему, выстраивая ее со всей тщательностью, а про запас имея еще десяток, готовый воспользоваться ими в любую минуту? Или же, взяв многое готовым, он заимствует только ее, столь же принудительно действующую на его сознание, сколь и на сознание его читателей, то есть нас с Вами? Ответить на эти вопросы однозначно и без исследования - значит испечь еще один пирожок. Тем не менее, ответ будет тяготеть к полюсу неопределенности: журналист не столько изобретает стереотип, сколько придает ему законченные черты. Это вытекает из самой логики СМИ, где завороженность сообщением выступает одним из ключевых условий существования всей индустрии. Это объясняется и природой стереотипа, который не принадлежит никому конкретно, выступая своего рода посредующим элементом без начала и конца, без изобретателя и потребителя, охватывая едва ли не с одинаковой силой того, кто его распространяет и того, кому его вталкивают. Журналист по наитию определяется среди набора сложившихся схем, нащупывает перспективу, в которой можно осветить сюжет, а затем - в меру владения техникой ремесла - расцвечивает начинку, защипывает края, подрумянивает корочку. Пирожок готов. Кому горяченьких? Кому ароматных? Кому генетически модифицированных?